Я до сих пор болею нашей ночью...
Воспоминания о ней
храня.
Где поцелуев жадных зарисовки
Сменялись нежным шепотом: «твоя»!
Мы почитаем не Отца и Сына
И Дух святой для нас
непостижим,
Луксурия- для нас теперь святыня,
Йокус- на смертный грех нас
окрестил.
Я вожделела ласки преисподней…
Гореть в твоем аду-не это ль
рай?
Пока он нам с тобой не опостылел-
Ты будешь жертвой, я- его
алтарь.
И поцелуями клеймя друг друга
О, этот перст религии
иной!
К святым иконам нет у нас дороги
Мы власти поклоняемся
другой!
Расчерчен путь мелованным пунктиром
Границы между душами
храня,
Ты здесь слывешь свободным пилигримом
Я- временная пристань для
тебя.
И все как будто в сумеречном счастье...
Друг друга пьем до
истинного дна.
Плывем строкою в пятистопном ямбе
Безликой жизни строгого
сукна.
Воспоминания о ней
храня.
Где поцелуев жадных зарисовки
Сменялись нежным шепотом: «твоя»!
Мы почитаем не Отца и Сына
И Дух святой для нас
непостижим,
Луксурия- для нас теперь святыня,
Йокус- на смертный грех нас
окрестил.
Я вожделела ласки преисподней…
Гореть в твоем аду-не это ль
рай?
Пока он нам с тобой не опостылел-
Ты будешь жертвой, я- его
алтарь.
И поцелуями клеймя друг друга
О, этот перст религии
иной!
К святым иконам нет у нас дороги
Мы власти поклоняемся
другой!
Расчерчен путь мелованным пунктиром
Границы между душами
храня,
Ты здесь слывешь свободным пилигримом
Я- временная пристань для
тебя.
И все как будто в сумеречном счастье...
Друг друга пьем до
истинного дна.
Плывем строкою в пятистопном ямбе
Безликой жизни строгого
сукна.
© Copyright: Мирослава Рамс,
2013
Свидетельство о публикации №113061803532
